Эта ночь была самой мрачной в жизни Сергея Васильевича Пракова. Отставной полковник, человек военный, успел побывать на трех войнах, на его груди просто не было места для новых орденов. Да и не стремился к ним Сергей. Он просто пытался выжить, как тогда, двадцать лет назад, валяясь в поле, в луже собственной крови, прикрывая голову в ожидании взрыва, чувствуя, как над головой проносятся маленькие смертоносные свинцовые поганцы. Забавно было то, что еще два дня назад, когда Праков вспоминал эти мгновенья, да и не только эти, ему становилось страшно и противно, накатывала боль за погибших друзей, чувство неизбежности поселялось в груди, но сейчас ему было только смешно и грустно. Кажется, такое чувство называют ностальгией, но не совсем. Тоже самое чувствует пожилой отец, глядя на взрослого сына, при этом вспоминая, как его отпрыск давным-давно скрывал до последнего записку директора о вызове родителей в школу, как гонял дворовых собак, тайком целовался с девчонкой на лестничной клетке. Грусть, гордость, немного иронии и осознания того, что это больше никогда не повторится. Букет ностальгия напоминал состав хорошо выдержанных вин, лучших французских духов. Такой простой и такой свойственный людям.
Сергей видел смерть, так часто, насколько это возможно для современного человека. Он участвовал в абсолютно проигрышных битвах, но всегда, всегда выходил победителем. А вот сейчас проиграл. Одно лишь радовало, противник оказался достойным, ему проигрывали стопроцентно все, кто вступил в этот совершенно безнадежный бой. Бой со временем.
Месяц назад, празднуя свое шестидесятилетие, Праков понял, что его время заканчивается, что дряхлые ноги будут топтать эту землю еще месяц. Ровно месяц… И этого было достаточно чтобы успеть умереть на родной земле, в последний раз вдохнув теплый пряный воздух ночной июльской степи, замереть под пение цикад, уснуть навеки, глядя на серебряную луну, уйти в одиночестве…
Сергей простился со всеми близкими, точнее с сыном, с внуками. С женой он распрощался еще раньше, десять лет назад провожая в последний путь на своих руках. И не было на свете ничего тяжелее и в то же время легче этой ноши. Сергей плакал как ребенок, начисто позабыв о том, что разучился это делать. Он кричал безжалостному небу проклятия, пытаясь достучаться до Бога, такого же холодного и равнодушного, просил не забирать ее, просил не отбирать у него душу. Но смерть всегда берет свое, а мелкие дела людей Бога не интересовали. И именно тот день был днем настоящей смерти Сергея Пракова, днем, когда погибла душа. И то, что произойдет сегодня, волновало его не больше выкуренной сигареты.
Поезд мягко постукивал, идя по привычной колее. Машинист не знал о том, что он везет в последний путь отличного бойца, ветерана, просто человека знания. А вот сама машина чувствовала, она старалась создать атмосферу волшебства и уюта в усталой душе. Сергей наслаждался каждой секундой, он глядел в грязное окно, наблюдал за полетом летучих мышей, смотрел в глаза луне, сердце его билось в такт со звездами. Старые раны перестали болеть, мозг работал легко и свободно, в мышцах поселилась приятная истома. Такое состояние наступает обычно после двух- трех бокалов дорого вина или близости с любимой. Мир отдавал Сергею все лучшее, что имел, ничего не требуя взамен. И это было прекрасно. Праков желал смерти, но и не хотел уходить одновременно. Но та, что его тянула, была сильней. И сила ее, в вере Сергея, в вере о неизбежной встрече с той, которую он любил больше своей души, той, кто была его жизнью.
Праков перестал быть человеком, плоть потеряла свою власть над его миром. Внезапно он осознал, что может вылечить все болезни, может еще жить и жить, может снова стать молодым. Может сделать все и ничего.
А напротив сидела смерть. Она была молодой девушкой, той девушкой, с которой Сергей познакомился пятьдесят лет назад, которую носил на руках, на которой женился, ради которой всегда возвращался сам, а не в цинковом мраке. Той, которую любил. Она была прекрасна. Сергей любовался ею, боготворил ее, улыбался ей. А она улыбалась в ответ и шептала прекрасные слова, но Праков не понимал ни слова, да и не хотел понимать. И тогда она просто спросила.
- Сергей, ты действительно хочешь уйти?
-Да. – Шевельнул губами Праков, глядя в ее глаза.
- Ты еще можешь жить и жить. Твой путь не подошел и к середине. Тебе рано идти со мной. Зачем ты так поступаешь?
- Потому что я так хочу. – Сергей смотрел не мигая, смотрел в бездонный омут глаз. И вспомнил Краков, озеро. Веру…
-Ты меня любишь? – Вера оторвалась от губ Сергея.
- Люблю. И буду любить. Тебя! Одну! Всегда! – Последние слова он прокричал в прозрачное небо и, добавил шепотом. – Клянусь. – И сосны были его свидетелями, и земля вторила ему, и легкий ветер заключил в объятия две прекрасные души, соединил навеки, принимая клятву.
- Тогда люби меня. –Прошептала Вера.
Потом они лежали, обнявшись, целовались и начинали все снова и снова, пока оставались силы. А после долго смотрели друг другу в глаза. И тогда Сергей признался.
- Вера… В твоих глазах я теряю себя…
Поток воспоминаний схлынул. Исчез лес, растворилось озеро. Вернулось купе. Осталась Вера. Ее глаза. Словно продолжение того мига. И Сергей понял, что сказал тогда неправильно. И он прошептал:
- В твоих глазах, я обретаю себя. Вера… Но в твоих глазах я вижу лишь пустоту, Смерть.
И Праков рассмеялся ей в лицо, чувствуя, как слезы стекают по щекам. В душе проснулась тоска. И Смерть исчезла, оставив старика наедине с самим собой. Она больше не имела над ним власти, она подарила Сергею возможность самому решать. А Сергей сидел, прислонившись стенке, лицо его расслабилось, стало снова молодым. А слезы текли сами по себе, никого не спрашивая, ни за что не отвечая. И Сергей просто закрыл глаза, закрыл для того, чтобы никогда больше не открывать. Закрыл навеки…
|
Благодарю. Трава попалась качественная)
