- Што же это, братцы, случилось-то с вами? - спросил Иван,
подсаживаясь к монахам. - Выгнали?
- Выгнали, - вздохнул один седобородый. - Да как выгнали!
Пиночьями, вот как выгнали! Взашей попросили.
- Беда, беда, - тихо молвил другой. - Вот уж беда так
беда: небывалая. Отродясь такой не видывали.
- Надо терпеть, - откликнулся совсем ветхий старичок и
слабо высморкался. - Укрепиться и терпеть.
- Да что же терпеть-то?! - воскликнул Иван. - Что
терпеть-то?! Надо же что-то делать!
- Молодой ты, - урезонили его. - Потому и шумишь. Будешь
постарше - не будешь шуметь. Што делать? Што тут сделаешь -
вишь, сила какая! - Это нам за грехи наши. - За грехи, за
грехи... Надо терпеть. - Будем терпеть.
Иван с силой, зло, стукнул кулаком себя по колену. И
сказал горько:
- Где была моя голова дурная?! Где она была, тыква?! Я
виноватый, братцы, я виноватый! Я подкузьмил вам. На мне грех.
- Ну, ну, ну, - стали его успокаивать. - Что ты? Эка, как
тебя сграбастало. Чего ты?
- Эх-х!.. - сокрушался Иван. И даже заплакал. - Сколько же
я на душу взял... за один-то поход! Как же мне тяжко!..
- Ну, ну... Не казнись, не надо. Что теперь сделаешь? Надо
терпеть, милок.
Тут вышел из ворот Изящный черт и обратился ко всем.
- Мужички, - сказал он, - есть халтура! Кто хочет
заработать?
- Ну? А чего такое? - зашевелились монахи. - Чего надо-то?
- У вас там портреты висят... в несколько рядов...
- Иконы.
- А?
- Святые наши, какие портреты?
- Их надо переписать: они устарели.